«Линия полета» продолжает серию материалов Екатерины Раскольниковой о Сирии. На этот раз – интервью с Бадром Анкой, который родился в Хомсе, но больше сорока лет живет в Москве. Сегодня он преподает в школе арабского языка «Пальмира».
Текст и фото: Екатерина Раскольникова, журналист-переводчик, корреспондент в информационном агентстве, блогер.
Бадр, когда вы последний раз были в Сирии?
Десять лет назад. До войны.
Замечаете разницу между тем, что было до войны, и о чем сейчас рассказывают родственники, когда вы с ними связываетесь?
Конечно, разница большая. Раньше все жили счастливо, все спокойно, а за это время много чего произошло, не просто неприятные ситуации, а самые тяжелые времена. Сейчас чувствуется улучшение, особенно после того, как освободили крупные города, как Дамаск, Хама, Хомс.
Но все равно уже не так, как раньше. За эти годы люди потеряли чувства. Когда я разговаривал с родственниками, я спрашивал, как тот, как этот, как сестра… Мне говорили, погиб ее сын. Мне становится плохо, они чувствовали это по телефону. Мне говорили: «Ты чего? Завтра у нас в доме будет свадьба!» Они уже перестали чувствовать, для них это стало обычным явлением.
Или мне дочь показывала фотографии. Говорит: «Папа, посмотри, брат брата устраивал свадьбу на танках в Хомсе». Невеста на танке, друзья – военные.
А это недавно было?
Нет, это было, когда было совсем плохо. Он тогда был в народном ополчении, воевал за Пальмиру вместе с русскими, с сирийской армией.
Как бы вы могли описать сирийский характер?
Необычный. Если сравнивать с жителями стран, где произошла эта не арабская весна, а арабский ад, как происходило в Тунисе, Египте, Ливии, сирийский народ выдержал. Несмотря на огромные трудности, отстоял свое. В этом я вижу отличие.
Очень-очень сильный характер, несмотря на то, как много бед, горя, крови. В каждом доме, который я раньше знал, есть погибшие. У моих родственников в семьях у всех есть погибшие. И они живут с оптимизмом, женятся, заводят детей, все нормально, привыкли уже к этой жизни. Но вряд ли в обозримом будущем, через десять-двадцать лет будет как раньше.
Есть ли какие-то сирийские традиции, которые соблюдаете вы или ваша семья?
Моя семья фактически не отличается от того, как живут в Европе. Есть местные праздники, которые они празднуют. Но они не ходят в мечеть, они верят внутри себя, потому что вера – это между человеком и богом, не в стенах мечети или где-нибудь. Они соблюдают традиции общества. Живут как в открытом обществе.
Можете сравнить распорядок дня сирийца и русского?
Да. Сирийцы, с одной стороны, смотришь на них, и вроде все хотят работать. Но они все ленивые. Вот этим и отличаются. Да, встают утром на работу в семь-восемь часов, а в два часа уже заканчивается рабочий день в госучреждениях. Не имеешь права задерживаться, все закрывается. Они обедают, обязательно спят, но пьют матти сначала, это зеленый чай, через трубку. И не сразу, а пьют его в течение получаса-часа. Я не пью его, потому что у меня нет времени так делать в одиночку, надо иметь собеседника.
Пьют, спят, потом встают, кто-то гуляет. Потом ужин. Кто хочет, гуляет еще ночью до двенадцати-двух часов. Даже сейчас мне племянница говорила, она была в Сирии, что гуляли до часа, до двух, как она гуляет в Москве. Но смотря, конечно, в каком районе. Есть районы, где не погуляешь.
А где можно гулять спокойно?
В Латакии, Тартусе, Хомсе, Дамаске, Алеппо, но смотря в каком районе этого города. Бывает, на какой-то улице не погуляешь, мало ли что может случиться в это время.
Можно поподробнее про конец рабочего дня? Не у всех же он заканчивается в 14.00?
Есть частники, хозяева магазинов. Они закрывают свой магазин днем на два, три, четыре часа, примерно с двух до четырех, обедают, спят, а потом открывают и работают допоздна. А ночью могут сидеть чуть ли не до утра, болтать. А утром спят побольше, до двенадцати. Потом кофе и матти, потом завтрак.
Есть какие-то продукты, которые есть в каждом доме в Сирии?
Конечно. Булгур, это как кускус, который мы знаем. Макдус – это маринованный фаршированный баклажан. Шинкилиш – это из творога делают, он такой соленый, острый. По запаху и вкусу похоже на французский сыр с плесенью, но этот творог становится темный. Есть зейтун – оливки, они есть в каждом доме. Оливковое масло тоже, только если семья не совсем-совсем бедная. Сыр обязательно, как брынза. Лябни – это круглые шарики сыра, иногда бывают в баночках в масле. А иногда мне присылают варенье из маленьких баклажанов. Это самое вкусное варенье в мире! И из маленьких кабачков делают, и из тыквы тоже – очень вкусно. Из инжира еще. В сирийском доме такое есть зимой и летом.
Вы живете в России уже больше сорока лет. Скучаете ли по каким-то традициям, аспектам быта?
Я уже обрусел. Я люблю Россию, это моя родина. Когда я ездил в Сирию, да, мои родные там, а когда ходил по улицам, чувствовал себя иностранцем. Но все равно не хотел вернуться сюда, не вспоминал про Россию. Все было хорошо, это до войны, все обеспечено, все дешево, гуляй хоть в три часа ночи.
А вот когда возвращался сюда, было ощущение, что это мое. Здесь работа, серьезная жизнь. А там в гостях, развлекаешься.
Что бы вы посоветовали посетить человеку, который первый раз едет в Сирию?
Рынок Аль-Хамидия в Дамаске, город Маалула, Калат аль-Хисм между Хомсом и Тартусом, самая большая крепость в Сирии. Жаль, что старый Алеппо разрушили, там был рынок. Само собой, Пальмира, но лучше после того, как ее восстановят.